Для того  чтобы правильно понять и оценить степень предательства генералов, а также должностных гражданских лиц и просто служилых людей Российского государства, следует  предварительно ознакомиться с текстом воинской присяги, которую принимал каждый военнослужащий русской армии,  и с клятвой народа из  «Утвержденной Соборной Грамоты» 1613 года, писанной при вступлении на Престол первого Государя династии Романовых - Михаила Федоровича.

Присяга на верность Царю и Отечеству

Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному  Всемилостивейшему Великому Государю Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству,  силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять.

Его Императорского Величества Государства и земель Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.

Об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе Государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы от присяги не поступать; от команды и знамя, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать как честному, верному, послушному, храброму и расторопному (офицеру или солдату) надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

В заключение сей моей клятвы,  целую слова и крест Спасителя моего. Аминь. (1)

 «Об ущербе, вреде и убытке Его Императорского Величества»  знали почти все заинтересованные лица, но «благовременно не объявили и всеми мерами не отвратили и допустили эти ущерб, вред и убыток». Налицо клятвопреступление. За нарушение воинской присяги в военное время  полагается смертная казнь, каковая и последовала  в различных  формах, по отношению ко многим  не только высшим,  но и низшим военным   лицам, участвовавшим в измене Государю. Примеры приводит историк Т. Миронова: «Личные судьбы генерала Алексеева, Начальника Штаба Армии,  державшего  в руках нити антимонархического заговора, генерала Рузского, пленившего государя и требовавшего от него отречения в псковском поезде, генерала Корнилова,  явившегося в эти же дни в Царское Село арестовывать  семью и наследника престола, которому он, как и Царю, прежде приносил присягу, генерала Иванова, преступно не исполнившего Государев приказ о восстановлении порядка в Петрограде в февральскую смуту, все они свидетельствуют о скором и правом Суде Божьем над изменниками. Желавшие  уйти из-под воли Государя в феврале 1917 года, рвавшиеся на измене заработать от Временного правительства чины и награды, они уже в 1918-1919 годах расстались не только с чинами и наградами, но и с самими своими ничтожными жизнями. Генерал-изменник Алексеев  умер в 1918 году от болезни почек в Добровольческой Армии, в которую он собирал с великими унижениями средства и людей. Генерал-предатель  Рузский, еще недавно  бахвалившийся в газетных интервью заслугами перед февральской революцией, зарублен в том же 1918 году чекистами на Пятигорском кладбище. Генерал-иуда  Иванов, командовавший Особой южной армией, которая бежала от  натиска Фрунзе, умер в 1919 году от тифа. Страшной смертью погиб генерал Корнилов. Это тоже случилось в 1918 году в ночь перед наступлением белых на Екатеринодар. В предрассветный час единственная граната, прилетевшая в расположение белых частей в период затишья перед боем, попала в единственный  дом, где работал за столом генерал-клятвопреступник и поразила его  в висок и  в бедро». (2)  Стоит добавить также, что вице-адмирал Непенин погиб уже в марте 1917 года на Балтике, от рук,  восставших матросов, а генерал Брусилов пошел в своем предательстве еще дальше и поступил в 1920 году на службу в Красную Армию.

Адмирал Колчак был расстрелян большевиками в 1920 году, успев перед смертью сполна испить чашу горечи измены и предательства. В какой-то мере он повторил путь преданного Государя. Когда фактически вопрос о его выдаче большевикам, был уже решен, союзники потребовали от него отречения от Верховной власти, гарантируя в этом случае выезд за границу под международной охраной. Поверив им, Колчак 5 января 1920 года, подписал отречение от власти, назначив Верховным Правителем России А.И. Деникина. Далее его вагон был прицеплен к эшелону первого батальона шестого чешского полка и адмирал оказался под арестом у бывших союзников. 10 января  эшелон тронулся в путь из Нижнеудинска. Вагон Колчака был обвешан американским, английским, французским, японским, чехословацким и русским Андреевским флагами, в целях «международной охраны», так, что любой партизан, мог безошибочно определить: кого здесь везут. Когда по прибытии в Иркутск, Колчак узнал, что его предали,  он воскликнул: «Как, неужели союзники меня предали? Где же гарантии генерала Жанена?». Вскоре состоялась передача Колчака местным властям и в ночь на 7 февраля в 04 ч.30 м.., он был расстрелян на берегу р. Ушаковки. (3) Как видим здесь было и предательство, и отречение, и блуждающий поезд, и расстрел без суда под покровом ночи. А «гарантии» генерала Жанена,  оказались не надежными, ровно настолько, насколько не надежна оказалась военная  присяга, данная адмиралом Колчаком на верность служению Государю Императору Николаю Александровичу.

 Необходимо также  упомянуть еще об одном  военном человеке - генерал-лейтенанте Крымове, командующем Уссурийской конной дивизией. Во время войны он проявил себя как храбрый и решительный военноначальник. В июне 1915 года, при форсировании реки Венты, его дивизия во встречном бою изрубила пять германских кавалерийских полков. Согласитесь, это говорит о многом. Однако, обманутый сплетнями о Государе и Государыне, он стал одним из активнейших участников заговора генералов. Ему после переворота прочили место петербургского генерал-губернатора, с тем, чтобы очистить Питер от неблагонадежных элементов. Сам Крымов говорил об этом так:  «В момент переворота всякое новое правительство слабо. Надо ударить решительно, чтобы возможные противники испугались, а то и уничтожить». (4) Увы,  и этот действительно отважный воин,  славившийся однако на фронте своим совсем не бережным отношением к солдатам и позволивший себе изменить данной Государю присяге, покончил с  собой, застрелившись, после провала Корниловского выступления в августе 1917 года. Вот к чему приводит нравственная деградация личности или жестокосердный  «профессионализм».

Следует так же сказать о смерти двух гражданских лиц, которые активно участвовали в формировании общественного мнения против Государя. Убийца Григория Распутина, В.М. Пуришкевич  умер в возрасте пятидесяти лет от сыпного тифа в 1920 году в Новороссийске. Но наиболее показательна  была гибель одного из интереснейших журналистов,  того времени Михаила Осиповича Меньшикова. Ему, как и Колчаку, Господь попустил пройти почти тем же путем, что и убиенный Государь. В своем дневнике в июле 1918 года он записал следующие слова: 7/20.VII... Днем «Николай II  расстрелян». Сразу пришло официальное известие …При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекавшие из упрямства и мелкого самодурства решения. Иначе как ненавистью я не могу назвать чувство, вспыхнувшее во мне после японского и затем немецкого поражения, когда выяснилось, что весь позор этот – следствие неготовности нашей и отвратительного подбора генералов и министров. Это я ставил в вину царю как хозяину…».(5)

Что ж: « …каким судом судите, таким будете судимы» (Мат.7.2). И вот  в сентябре 1918 года, пришедшие на Валдай чекисты, вволю поиздевавшись, как над самим Меньшиковым, так и над его родными и близкими, расстреляли его на глазах детей, близ Иверского монастыря. Ах, если бы Михаил Осипович, прозрев смог принять на себя часть ответственности за случившуюся с Россией беду. Если бы он смог обратившись к Господу возопить: «Отче! Я согрешил против неба и пред Тобою…» (Лук.15.21), восстав на Помазанника Твоего. Нет. И в своем прощальном письме из тюрьмы он упорно твердил: «Если умру, то невинным…».(6) Все это плоды гордости человеческой. И нам остается только надеется и уповать на то, что мученическая смерть,  ниспосланная ему Господом, вырвала его из уз этого греха и в будущем веке уготовит ему место в небесных обителях.

Мне могут возразить, что многие нарушившие военную присягу и участвовавшие в заговоре лица благополучно дожили до глубокой старости. Однако, оставшиеся после  них  воспоминания, дневники, мемуары, письма - показывают, что те страдания и нравственные муки, которые им довелось претерпеть, находясь  на чужбине, в  изгнании,  вдали от родной земли, были не менее мучительны, чем те обстоятельства, при которых погибали их единомышленники, отрекшиеся от своего Государя. Так, что еще и не известно, кому «повезло» больше?

 Все это иначе, как карой Божией назвать нельзя, «…ибо  кто,  подняв руку на помазанника Господня,  останется не наказанным?» (1 Цар.26.9).

А вот, что пишет современный историк Сергей Фомин о клятве данной в 1613 году, всем русским народом служить Роду Романовых на все времена: « Ровно через месяц митрополиты, архиепископы и епископы и весь Освященный Собор предложили принести присягу новоизбранному Царю и написать «Грамоту утвержденную» за печатями и подписями духовных властей, высших государственных сановников, дворян, приказных, торговых и выборных людей из всех городов «да будет вперед крепко, неподвижно и стоятельно во веки». В полном согласии с волей русского народа, на основании решения Земского Собора, Грамота утвердила за Царем Михаилом Феодоровичем и его приемниками из Рода Романовых на вечные времена право Самодержавного владения Русской землей со всеми людьми ее ( «с ответственностью в своих делах перед Единым Небесным Царем»), обязав их безусловно и безпрекословно повиноваться его Самодержавной воле. За себя и своих потомков весь народ дал клятвенное обещание охранять Царскую Самодержавную власть во всей ее полноте и неприкосновенности, повинуясь ей без малейшего сомнения и колебания. Было дано обязательство блюсти эту присягу нерушимо, твердо и крепко навеки. Обеты, данные в грамоте 1613 года всем Русским народом за себя и своих потомков, остаются обязательными навсегда. Причем, никакой иной Собор, при каких бы то ни было других обстоятельствах, изменить или отменить этих постановлений не вправе и не властен». (7) В  Утвержденной  Грамоте ясно говориться о том, что: «…А хто похочет, мимо Государя Царя и Великого Князя Михаила Федоровича, всеа Русии самодержца и его детей, которых им, Государем, вперед Бог даст, искать и хотети иного Государя, ис каких людей ни буди, или какое лихо похочет учинити, - и нам боярам, и окольничим, и дворянам, и приказным людям, и гостем, и детем боярским, и всяким людем, на того изменника стояти всею землею за один…да  будет вперед крепко и неподвижно и стоятельно во веки,  написанное в ней незабвенно, твердо и неразрушимо в роды и роды, и во веки, как в сей утвержденной грамоте написано и на чем по записи преже сего крест животворящий целовали… А кто убо не похощет послушати сего соборново уложения, его же Бог благоизволи, и начнет глаголати ина и молву в людех чинити, и таковый, аще от священных  чину и от бояр Царских Синклит и воинственных или ин хто от простых людей, и в каком чину ни буди, по священным правилам Святых Апостол и  Вселенских седми Соборов святых Отец, и поместных, и по соборному уложению всего Освященного собора, чину своего извержен будет и от Церкви Божией отлучен и Святых Христовых Тайн приобщения, яко раскольник Церкви Божия и всего православного Христьанства мятежник и разоритель закону Божию, а по Царским законом месть воспримет,  и нашего смирения и всего Освященного Собора не буди на нем благословение отныне и до века;  понеже не  восхоте благословения и соборного уложения послушати, тем и удалися от него и облечеся в клятву». (8) Трагедия русского народа в ХХ веке ярко иллюстрирует, что все,  о чем говорилось в сей грамоте касательно наказания за измену, сбылось с поразительной точностью. Народ, который в своем большинстве принял революцию   лишился благословения «от ныне и до века» и был «извержен» от Церкви Божией, «отлучен» от приобщения Святых Христовых Тайн и «восприял месть  по Царским законам» в полной мере.

Весьма точное заключение по этому поводу сделал современный русский историк Виктор Острецов: «Вся сила Самодержавия покоилась на доверии народа к своим религиозным идеалам. Это доверие и создало высшее достижимое на земле, в падшем мире, выражение власти справедливости - Самодержавие. В этом факте и объяснение, почему эта власть не создала механизмов тотального насилия над личностью и даже просто сильного механизма внутренней государственной защиты. Она была выражением единства нации в понимании своих идеалов, держалась доверием народа к своим идеалам религиозным и нравственным, а при отсутствии такого доверия лишалась своего смысла. В этом факте и объяснение поведения Царя в последние годы перед переворотом. Он просто не мог пойти по пути тирании, деспотии. Чека! Ему нужно было только одно - либо уверенность в доверии народа к Его власти, либо отречение от власти... Государь ясно видел будущие пожары и гибель России, ясно понимал, что ждет русский народ, отрекшийся от своего Вождя и исторических заветов. Что может быть более трагично? И может ли не быть трагичной судьба народа, терпящего глумливые поношения своего Государя? Народ поверил, что всевозможные Ленины и Троцкие (Родзянки, Милюковы, Гучковы и т.п. – С.Ч.) озабочены судьбой русского крестьянина и русского рабочего больше, чем его прирожденные, от Бога поставленные священники, его дворяне, его Государи... Троцкий (Бронштейн) - друг, а Николай II - враг. Ну можно ли было пасть так низко? Так отупеть и озлобиться... Как гласит 105-й псалом, «И разгневася яростию Господь на люди Своя, и омерзи достояние Свое, и предаде я в руки врагов, и обладаша ими ненавидящие их...». (9)